Звирьмариллион - Страница 12

Так прекратили свое существование королевства Белерианда, кроме Дориата, Гондолина и Нарогтрона. Властители этих секретных поселений в один голос утверждали, что их час еще не пришел, и на вопросы, когда он придет, отвечали, что тогда это будет сразу заметно. А по остальной территории бродили остатки эльфов, и людей, разрозненные отряды орков, еще какая-то живность, и при случайных встречах догрызали друг друга в локальных конфликтах. Морготовские слуги повсюду рассказывали гнусные истории про эльфов, и склоняли людей и гномов на свою сторону. Если учесть, что в основном эти рассказы были правдой, то не удивительно, что многие действительно продались темным силам, а удивительно, что не все.

О Берене и Лютиен

Шла Саша по шоссе
и сосала культю.

Берен был знаменитым партизаном и террористом-одиночкой. Его предысторию я перессказывать не буду, а сама история фактически начинается с того момента, когда отряд Береновского отца Барахира разгромил Саурон. Сделано это было с такой жестокостью и коварством, что с тех пор подчиненные уважительно называли Саурона «майяр госбезопасности». Из всех людей отряда Берен уцелел тогда один, и был так потрясен, что стал вегетарианцем и принялся совершать подвиги. Четыре года он в одиночестве вел борьбу со злом, жалея разве только об одном – не было у Моргота железных дорог, а то ведь одних поездов сколько под откос пустить можно было бы!

В конце концов против него был снаряжен специальный карательный отряд, и пришлось Берену уходить на юг, где граничили волшебство Мелиан и колдовство Моргота. Как всегда на стыке двух ведомств, в этих местах имелась некоторая бесхозяйственность и разгильдяйство, и Берен сам не заметил, как оказался на территории Дориата. И вот шел-шел, значит, Берен по Дориату, и повстречал Лютиен Тинголовну, которой по наследству от мамы передалось стремление к низшим расам. Как зверь, кинулся он в погоню – не знал тогда Берен, что мог бы и не бегать, ибо судьба их и так уже была предрешена. Лютиен сама к нему вернулась, вложила свою руку в его ладонь и …….. (фрагмент опущен)……………. (размышления автора опущены).

Так прошли весна и лето, Берен и Лютиен бродили по лесам, и все шло лучше некуда, пока не повстречал их в лесу менестрель Тингола Даэрон, тоже имевший на Лютиен некоторые виды. Утонченный и благородный, он, тем не менее, настучал на возлюбленную напрямую королю, и не успела Лютиен опомниться, как ее уже волокли к папане. Для начала Тингол пришел в ярость, а потом, уставши, он пришел в печаль. Не дожидаясь, пока он отдохнет и опять придет в ярость, Лютиен выговорила у отца обещание не убивать Берена и не заключать в тюрьму, и, боясь упустить момент, сразу представила Тинголу своего, как это теперь называется, друга.

Конечно Тингол был эльф из перворожденных, то есть, среди всего прочего, культурен, вежлив и благороден. Но эти качества, видимо, он берег для сородичей, а с расово неполноценным Береном разговор был начат в манере воспитательной беседы солдата второго года службы с зеленым новобранцем, интересующимся, почему мыть пол должен именно он.

– Ты вообще кто такой, родимый? Я ж тебя в упор не вижу!

Берен попытался что-то сказать, но Тингол его оборвал:

– Молчать, я вас спрашиваю! Чего тебе в своем вонючем краю не сиделось? Научился, понимаешь, на пузе ползать…

Берен посмотрел в глаза Лютиен, и понял, что судьба судьбою, но еще пара минут такого разговора, и она не то что любить – уважать его перестанет.

– Пришел я сюда просто так гуляючи, а теперь хочу твою дочь в жены взять как честный человек, уж очень она у тебя замечательная. И хамить на меня тоже не стоит – я, между прочим, орков только так режу.

Тингол медленно ответил:

– Ну дочка, знала что делала, когда поклясться заставляла. А то прям на месте убил бы ублюдка.

– Никакой я не ублюдок – обиделся Берен – у меня документ есть, вот папа, вот мама, все путем.

Мелиан наклонилась к Тинголу и сказала тихонько:

– Не горячись дорогой, его и без тебя найдется кому убить.

Тингол еще некоторое время сидел надувшись, но потом решил, что так даже лучше, и сказал:

– Ну, раз документ есть, то другое дело. Значит так: ты приходишь ко мне, в одной руке документ, а в другой сильмариль. И я тогда не возражаю. Так что неча губы дуть, и давай скорее в путь. Государственное дело. Ты улавливаешь суть?

Но тут уж и Берен обозлился:

– Значит, на камешек свою дочь меняшь? Ну и чмота же ты, король! Когда мы повстречаемся вновь, моя рука будет держать сильмариль. До свиданьица, я еще с тобою повстречаюсь.

Когда Берен ушел, Тингол попытался стушевать впечатление от слов Берена, долго и путано объяснял, что парень идет на верную смерть, и он все правильно придумал, что на хамство людское только так и можно отвечать, но его слова мало кто слушал.

Берен же выбрался из Дориата и отправился в дорогу, памятуя, однако, при этом, что нормальные герои всегда идут в обход. В конце концов его занесло в окрестности Нарогтронда, и, чтоб не пристрелили ненароком, дальше Берен шел, время от времени нервно вскрикивая: «Нихт шиссен, я есть Берен!» – а орки разбегались с его дороги врассыпную, решив, что это хитрый подвох коварного диверсанта. Наконец, охране Нарогтронда надоело слушать эти однообразные вопли, Берена схватили и привели к королям.

А в те времена в Нарогтронде собралась милая компания: король Финрод-Фелагунд-ибн-Финарфин якобы главный и двое Феанорычей-приживальщиков, которые чем дальше, тем активней пытались захватить власть. Перед этой троицей Берен и излил свои печали, а закончил просьбой помочь. Реакция на его рассказ была неоднозначной. Финрод понял, что затея Тингола, в конце концов, аукнется, в основном, самому затейнику, и загрустил. Колегорм указал, что если сильмариль будет добыт, то Феанорычи все как один вспомнят старую клятву, ибо Берен не Моргот, и против него геройство проявлять очень даже можно. Следом за Колегормом выступил Куруфин, у которого был скверный характер. В соответствии с ним он долго запугивал собравшихся силами и мощью врага, а вывод сделал такой – пусть Финрод отправляется с Береном, а мы уж тут как-нибудь без него управимся. Несчастный король понял, что если он сегодня не уйдет совершать подвиги, то завтра его все одно так или иначе уберут, и почел за лучшее отправиться в дорогу.